Стихи и песни Андрея Ивченко "Друзьям..."
Помещены на страницу с разрешения автора

ПЕСНИ

октябрь 1988 г.
Мать-Россия
Генадьевичу (А. Фурасьеву)
Ну вот, наконец, ты со всеми заходишь в вагон,
И медленно смотришь, слезы от других не скрывая,
Как медленно-медленно вдаль уплывает перрон.
Неужто, Россия, отныне для нас ты чужая?

Мать-Россия, мы твои шальные дети,
Мать-Россия, мы одни за все в ответе,
Мать-Россия, мы хотели просто выжить,
Мать-Россия, не хотели уезжать.
Мать-Россия, мы тебя не предавали,
Мать-Россия, мы сражались и страдали,
Мать-Россия, ты должна нас простить и понять.

Ну вот, наконец, твой тревожный закончился бег,
Тебя ждут Нью-Йорк или Лондон, Париж или Ницца.
Вот только с Россией прийдется проститься навек,
Ну кто мог подумать, что это когда-то случится?

Мать-Россия, мы твои шальные дети,
Мать-Россия, мы одни за все в ответе,
Мать-Россия, мы хотели просто выжить,
Мать-Россия, не хотели уезжать.
Мать-Россия, мы тебя не предавали,
Мать-Россия, мы друзей в боях теряли,
Мать-Россия, ты должна нас простить и понять.

* * * * *
июнь 1989 г.
Маяцкий вальс
М.Л. Швецову
Чуть лето окрасит деревья листвой,
В крови пробуждается зов.
Нас поле безудержно тянет с тобой,
Подальше от наших домов.
Вот падает ночь, и восходит звезда,
И вместо ошибочных фраз
Ты снова захочешь пропеть, старина,
Маяцкий раскопочный вальс.

Что нынче подарит нам новый сезон?
Находки и новых друзей.
И снова ты станешь моею судьбой,
Я стану судьбою твоей.
Здесь Дикое поле лежит за спиной,
А дальше – казачий рубеж.
И вальс, озаренный ночною звездой,
Звучит отголоском надежд.

И вновь будет шеф засыпать у костра,
Уставши детишек гонять.
И снова дежурства, дрова и вода
Ему будут жизнь отравлять.
Но крепко заварится байховый чай,
И ярче вдруг вспыхнет костер.
И шефово сердце покинет печаль,
Что ж нужно для счастья еще?

Нас манят руины былых городов,
Седые, минувшие дни.
Далекие прадеды наших отцов
Откроют нам тайны свои.
Пусть тонет в грязи от дождей твой сапог,
И беды сулит гороскоп,
Но, все же, дружище, пусть даст тебе Бог,
Находками полный раскоп.

Мы все, понемногу, своим чередом,
Уходим в туманную даль.
Но если когда-нибудь в сердце твоем
Тревожно проснется печаль.
Ты вспомни наш лагерь над старой рекой
И в сумрачный утренний час,
Пусть в сердце твоем заиграет струной
Маяцкий раскопочный вальс.

* * * * *
июнь 1992 г.
Начальник
Петровичу (Н.И. Петрову)
Качается вагон - обычная теплушка,
Дым папирос да крепкий самогон.
Начальник, начальник, хлебни скорей из кружки,
Да песню спой про храбрый легион.
Начальник, начальник, ну хватит разговоров,
Твердишь все про курганы без конца.
Курганы подождут, устали мы от споров,
Ты лучше спой про бричку и отца...
Ты спой, давай, про бричку и отца.

Дорога далека - холмы да перелески,
А над рекой еще висит туман.
Начальник, начальник, а если там, в подлеске,
Стоит открытый Прониным курган?
Начальник, начальник, шагай чуть-чуть потише,
Ведь нам еще пятнадцать верст идти.
Давай-ка посидим и воздухом подышим,
Да спой "По звездам млечного пути"...
Ты спой "По звездам млечного пути".

Уютный костерок, дымок совсем не едкий,
А ночью белой в небе нету звезд,
Начальник, начальник, ведь мы с тобой в разведке,
Скажи-ка поскорей про это тост.
Начальник, начальник, мы сильно повзрослели,
Налей и нам, пожалуйста, чуть-чуть,
Ведь мы с тобой за год пуд соли вместе съели,
И снова спой про вечный млечный путь...
Ты спой, давай, про вечный млечный путь.

* * * * * *
зима 1993 г.
Болгарская
М.Л. Швецову
Плохие новости, мой Хан, дошли до нас с зарею.
Их мой расстроенный язык не в силах повторить.
Успел пред смертью сообщить гонец, истекший кровью,
О том, что брат твой, Аспарух, надумал уходить.
С тех пор, как умер Хан Кубрат, болгарам нет покоя,
Никак Богам не обуздать проклятых Ашина,
Недавно хан Котраг ушел, и Аспарух уходит,
А это значит, что грядет великая война.

Припев:

Не верь улыбкам Бога Тенгри-хана,
Одной рукою наградит и нож вонзит другой.
Не помнят даже старики далекого Турфана,
Куда же делась та земля, где мы найдем покой.

Могуч был старый каганат от моря и до моря,
Дрожал от топота копыт блистательный Боспор,
Но кровожадность Ашина творила много горя,
И развалился наш союз из-за семейных ссор.
А все ж в те давние года сильны были болгары,
И их всегда к победам вел отважный юный хан,
И были воины крепки и мощны их удары,
И дружбу предлагали нам послы далеких стран.

Припев:

Давно ли приняли послов с почетом в стольном граде?
Давно ли гордый Василевс Органу величал:
Поднес богатые дары и пышные наряды,
Ему в союзе поклялся и другом называл?
Давно ль спесивый грек нарек Болгарию Великой?
Давно ль Кубрат громил врагов железною рукой?
И тетива была туга, и остры были пики,
И над Болгарией царил мир вечный и покой.

Припев:

Кубрат имел пять сыновей и гордое семейство:
Котраг, Баян и ты, Батбай, и младший Аспарух.
Великий хан вам завещал всегда держаться вместе,
Но вот сперва ушел один, теперь не станет двух.
Коль мы останемся одни, судьба грозит войною,
И встанут полчища хазар под знамя Ашина.
Но нашим именем незря назвали эти горы,
И только здесь, увы, мой хан, растет Евшан-трава,

Припев:

О, Родина, как терпко пахнут твои травы.
Ужель тебя не суждено когда-то обрести?
Который год кочуют по степям болгары
В чужих курганах сыновей бросая на пути...
Не верь улыбкам Бога Тенгри-хана,
Одной рукою наградит и нож вонзит другой.
Не помнят даже старики далекого Турфана,
Куда же делась та земля, где мы найдем покой.

* * * * *
май 1993 г.
Молого-мстинскому отряду
Новгородской археологической экспедиции

Существует понятье дорога - она как река.
Так непросто порой сделать шаг неумелый и робкий.
У обочин стоят величаво курганы и сопки,
Как наследье народов, хоть в этом проживших века.

Припев:
Есть две речки на свете - Молога и Мста,
И есть уводящие вдаль километры.
По небу плывут облака-паруса,
Звучат у кострища друзей голоса,
Попутного ветра, попутного ветра,
Попутного ветра всем, кто сегодня в пути.

Эй, начальник, куда торопиться? Давай передых.
Посидим, перекурим, припомним былые сезоны:
Так солдатам редевших в жестоких боях эскадронов
Вспоминаются сечи и лица друзей боевых...

Припев:

Так невечны запасы пока нерастраченных сил,
Вот и эта разведка неспешно подходит к итогу.
Но дороги конец - это просто другая дорога
И начало путей, по которым еще не ходил.

Припев:

* * * * *
январь 1994 г.
Майклу (М. Кигелю)
Ряд обшарпанных фасадов -
Весь район идет на слом.
В глубине - остатки сада
И дрянной публичный дом.
У подъезда - наркоманки,
А внутри - бардак и срач.
Здесь стоит чудак с шарманкой -
В прошлой жизни модный врач.

Старый доктор из шарманки
Джаз умеет извлекать.
За углом балдеют панки,
Наверху скрипит кровать.
Кто-то давится блевотой,
Кто-то девку бьет под дых:
Доктор ходит на работу
Каждый день без выходных.

Но раз в месяц по субботам
Он берет себе отгул:
Дескать, хватит, поработал,
Дайте право на загул.
Манят девки из борделя
Только доктор хмурит бровь:
"Наркоманки надоели,
Я пойду искать любовь".

В кабаках народ гуляет -
Выходной свое берет.
Кто-то Дока задирает,
Доктор сдачи не дает.
Он серьезным делом занят,
Он соседний стол пасет,
Краль сидящих мерит взглядом
От прически до колгот.

Вечер томно догнивает,
Гаснет свет, гремит фокстрот.
Краля грудью потрясает -
Доктор ром на брюки льет.
Пополам кредитку сложит:
"Эй, гарсон, двойной обед!"
Доктор кралям секс предложит,
Крали громко скажут: "Нет".

Старый доктор отвернется,
Скромно сопли подберет,
Равнодушно улыбнется,
Из бокала отхлебнет:
Дескать, баб на свете много,
Так чего же горевать,
Мне не надо недотрогу,
Я пойду любовь искать.

Утром хмурый и небритый,
Все, что было, позабыл:
То ли Дока били битой,
То ли сам кого-то бил,
Выпьет кофе, плащ заляпав,
На столе бычок найдет,
И зеленой мятой шляпой
Пыль с шарманки отряхнет.

Мимоходом пожалеет:
Зря, мол, к девкам не пошел.
Замотает шарф на шее,
Внутрь бросит валидол,
Пару раз взмахнет расческой,
А потом пойдет опять
Закуривши папироску
На шарманке джаз играть.

* * * * *
сентябрь 1995 г.
Заря над Кавказом

Что за конь,... тронуть плеткой такого нельзя
Что за сабля - как гордая птица.
Но тускнеет булат и грустят острия,
Хан, пора бы им крови напиться.
Стонет степь под копытами сотен коней,
И сигнальный огонь над курганом дрожит.
Это значит - Хакан собирает людей,
Это значит, что вновь Закавказье горит,

Наступает весна, но уже не для вас,
Потому что пришел исповедаться час.
Вам бы сына родить, да уже не успеть,
Потому что на юг снова двинулась степь.

Что за дети - сынки молодец к молодцу!
Хан, я их посылаю с тобою.
У порога мужчинам сидеть не к лицу,
Пусть с добычей вернуться из боя,
Вновь войска собирает проклятый араб
И из ссылки тревожно зовет Масламу.
Это значит, что мы взяли Баб-эль-Абваб,
Это значит, что вновь Закавказье в дыму.

Наступает весна, но уже не для вас,
Потому что пришел исповедаться час.
Вам бы сына родить, да уже не успеть,
Потому что на юг снова двинулась степь.

Вот не дело, сосед, - внука в бой не пускать,
Пусть он зелен, да смотрит героем.
К крови надобно с детства щенков приучать, -
Пусть пойдет и отведает крови.

В десять лет не сражаться не вижу причин,
Лучше вспомни как мы начинали:
Если мало в роду оставалось мужчин
Мы с тобою и в восемь сражались.
Горский князь нам без боя проходы отдал,
Над пожарами сыто кричит воронье.
Это значит, что пали Дербент и Дарьял,
Значит, снова Тбилиси возьмем на копье.

Наступает весна, только не для меня,
Ведь теперь для меня мать сырая Земля.
Мать сырая Земля все сумеет простить,
За меня сыновья будут Хану служить.

Что за конь,... тронуть плеткой такого нельзя...

* * * * * *
28.01.96 г.
Бродяга
Доку (С. Скиданенко)

Один бродяга на свете жил,
Пой песню, пой.
Беден он был, да жил не тужил,
Пой песню, пой.
Он рук не имел, но был весел и смел,
И кружку зубами держал,
И выпив до дна пол-литра вина
Старинный мотив напевал
Поверь мне, приятель, что жизнь нам дана не зря.
Назло всем невзгодам добра к нам сыра Земля.
Ведь мы - ее дети, и грешных любя сыновей,
Она нам откроет все тайны на свете:
Про горы и скалы, про бури и ветер,
Про дали степные и запахи хлеба,
Про звезды ночные и синее небо
О том, как бушуют речные потоки,
О том, как алеет заря на востоке...

И тогда ты поймешь, что такое - любить,
Что такое хороших друзей находить,
И сполна испытаешь достоинства вин
И разлуку дорог.
И в бою тебе друг подставит плечо,
И желанная будет любить горячо,
И всегда приходить будешь ты не один
На родимый порог.

О нем сложили сто разных легенд,
Одну красивей другой
Для одних он был предвестником бед,
Для других - то трус, то герой:
Мол, руки ему палач отрубил,
Воздав по заслугам за зло.
А может всю жизнь он добро творил,
Но просто ему не везло.
Поверь мне, приятель, что жизнь нам дана не зря.
Назло всем невзгодам добра к нам сыра Земля,
Ведь мы – ее дети, и грешных любя сыновей,
Она нам откроет все тайны на свете:
Про горы и скалы, про бури и ветер,
Про дали степные и запахи хлеба,
Про звезды ночные и синее небо,
О том, как бушуют речные потоки,
О том, как алеет заря на востоке...

И тогда ты поймешь, что такое весна,
Почему соловьям по ночам не до сна,
И что льстивые речи бывают страшней,
Чем звериный оскал.
И в бою тебе друг подставит плечо,
И желанная будет любить горячо,
И пройдя сто дорог, сто тревог и путей
Ты найдешь, что искал.

И вот однажды в одну из зим,
Пой песню, пой,
Сам дьявол лично предстал перед ним,
Его соблазненный игрой.
Сказал ему черт: "Я тебе верну
И руки твои и честь,
Но ты должен открыть лишь мне одному
Ту тайну, что в песне есть".
Поверь мне, приятель, что жизнь нам дана не зря.
Назло всем невзгодам добра к нам сыра Земля.
Ведь мы - ее дети, и грешных любя сыновей,
Она нам откроет все тайны на свете:
Про горы и скалы, про бури и ветер,
Про дали степные и запахи хлеба,
Про звезды ночные и синее небо,
О том, как бушуют речные потоки,
О том, как алеет заря на востоке...

И тогда ты поймешь, что значит страдать,
И как трудно могилу для друга копать,
И как тяжек бывает поспешный залог,
А измена простой.
Но в бою тебе друг подставит плечо,
И желанная будет любить горячо,
И пройдя сто дорог, сто путей и тревог
Верной станет женой.

"А если нет, - пригрозил сатана,
Пой песню, пой. -
Тебе по смерти дорога одна:
Я сам приду за тобой.
Ты изведаешь тяжесть адских оков,
И серные пузыри.
Так открой же скорее мне тайну слов
И руки свои бери".
Поверь мне, приятель, что жизнь нам дана не зря.
Назло всем невзгодам добра к нам сыра Земля.
Ведь мы - ее дети, и грешных любя сыновей,
Она нам откроет все тайны на свете:
Про горы и скалы, про бури и ветер,
Про дали степные и запахи хлеба,
Про звезды ночные и синее небо,
О том, как бушуют речные потоки,
О том, как алеет заря на востоке...

И тогда ты поймешь, кто твой друг, кто твой враг,
И как смешаны поровну доблесть и страх,
И как скучно порою бывает в раю,
И чего стоит ад.
И в бою тебе друг подставит плечо,
И желанная будет любить горячо,
И из сотни дорог отыскать лишь твою
Твои дети решат.

И в первый раз за десятки лет,
Молчите совесть и страх,
Не сразу нашел бродяга ответ
О своих пожалев руках.
Он начал насвистывать песню свою
И глянул на черта с тоской,
Потом ударом отбросил скамью
И пнул сатану ногой.

Событья тех лет смыл весенний дождь,
Пой песню, пой
Никто не узнает, где правда, где ложь,
Пой песню, пой.
Потомки векам потеряли счет
Прошлое позабыв,
Но в песне остался побитый черт
И этот старый мотив.
Поверь мне, приятель, что жизнь нам дана не зря.
Назло всем невзгодам добра к нам сыра Земля.
Ведь мы - ее дети, и грешных любя сыновей
Она нам откроет все тайны на свете:
Про горы и скалы, про бури и ветер,
Про дали степные и запахи хлеба,
Про звезды ночные и синее небо,
О том, как бушуют речные потоки,
О том, как алеет заря на востоке...

И тогда ты поверишь, что время идет,
Но стареет лишь тот, кто сам старости ждет,
И что, в общем-то, жизнь твоя удалась
И прожита не зря.
И в бою тебе друг подставит плечо,
И желанная будет любить горячо,
И над дальней горой в многотысячный раз
Разгорится заря.

* * * * * *
05.02.96 г.
ХХ лет спустя.
Денису Топору (Д. Никитенко)

Вы слышите, мой юный друг,
Парижской ночью темной
На мостовых раздастся вдруг
Чужих подков негромкий стук,
И неба разорвется круг
Огнем и чьим-то стоном.

Нет, право, муки тяжелей,
Чем Франции картина.
Почил великий шевалье,
Мятежный гений Ришелье,
И тут же слуги, ошалев,
Полезли в господины.

С улыбкой итальянский шут
Стоит за спинкой трона.
Утехи сладостных минут
И королевы ночью ждут,
И только в праздники дают
Людовику корону.

Двор превратился в маскарад,
Лишь сплетни да интриги.
Они и ведать не хотят,
Что камни бедняки дробят
Для возведенья баррикад,
Совсем как в годы Лиги.

Опала, золото и лесть
Безумцев успокоят:
И деньги есть, и девки есть,
И крепких вин не перечесть,
Но доблесть, мужество и честь
Еще чего-то стоят.

Смиренье в "Житиях отцов"
Достойней, чем отвага.
Не верьте славе мудрецов,
Не верьте глупости льстецов,
Для обузданья подлецов
Годится только шпага.

Давно судьбы вершится ход
Лишь ложью и наживой,
Давно измученный народ
Небесной милости не ждет,
Но все же Франция живет
Пока дворяне живы.

Пускай без покаянья смерть
Сулит нам муки ада,
Но лишь актер умеет петь,
И лишь лакей потерпит плеть,
А чтоб достойно умереть
И жить достойно надо.

Вы слышите, мой юный друг,
Парижской ночью темной
На мостовых раздастся вдруг
Чужих подков негромкий стук,
И неба разорвется круг
Огнем и чьим-то стоном.

* * * * *
14.02.96 г.
Крушение
Толику Искре (А. Скинтею)
Оседлай мне коня на заре, отец,
Чтоб живым я вернулся в родимый дом.
Не печалься, мне мой предрекая конец,
Сколько битв мы прошли,
И эту пройдем.
Мы должны доказать этим злобным псам,
Что живут еще слава и честь степей.
В этот бой свой род поведу я сам,
Ведь измены позор хуже ста смертей.
Припев:
Ветер, гуляет над полем ветер,
Бьется в траве, в ушах свистит как плеть.
Степи, родные донские степи,
Видно, судьба кому-то в бою умереть.

Ты хазарам не родич, не друг, не родня,
Сколько лет мы хакану платили дань.
Наступил момент расквитаться сполна,
Протяни Святославу союза длань.
Пацинаки, воюя в согласии с ним,
Захватили себе уже полстепи.
Так зачем же идти на смерть, мой сын,
И своих людей за собой вести.

Припев:

Нет, отец, меж волков у меня друзей,
Я был вынужден слово хакану дать.
Стал сам Тенгри свидетелем клятвы моей,
Не могу я в беде хазар предать.
Не успела засыпать степная пыль,
Наших родичей павших мертвых тел,
Не прошло и двух лет, как сожжен Итиль,
А без помощи завтра падет Саркел.

Припев:

Я тебя мальчишкой водил по росе,
Открывал тебе тайны сказаний седых.
Был могуч наш народ, а теперь кто где,
Только волки воют в кочевьях пустых.
Ты последний, кто может свой род спасти,
Так давай с рассветом на запад уйдем.
Будем с родичем в Плиске в согласии жить,
И забудем Дон, и забудем все.

Припев:

Мы не сможем, отец, моей клятвы забыть,
Да и правдою в жизни не станет ложь.
Не хочу средь людей я изменником слыть,
Лучше смерть, - все равно от судьбы не уйдешь.
Не вернусь, - постарайся хоть сына спасти,
Да скажи, что погиб, честь свою храня.
И меня за упрямство мое прости,
Все, светает отец, седлай коня.

Припев:

* * * * *
май 1996 г.
Ильичу
Быстрая река, серые туманы вдали,
К югу облака тянут караваны свои.
Завари-ка чай, пыль смахни с плеча
И бычок оставь докурить,
Если есть печаль - нас рано хоронить.

Припев:
Нелегкая доля - бродить по дорогам,
Себя подставляя дождям и тревогам,
И все испытать - от сумы до острога,
Не видя годами родного порога.
Нелегкое дело - проникнутся верой,
Что жизнь, как и мир не имеет предела,
И вечно в дороге сопутствует смелым
Удача, надежда, разлука и вера.

Горные ручьи, и стоянок старых огни,
Звездочкой в ночи тают непройденные дни,
Неудач оскал, неприступность скал
И морей далеких прибой,
Если есть тоска - я еще живой.

Припев:

Роза моряков любит всех пустившихся в путь,
Памятью веков ловит первозданную суть.
Дальние края, старые друзья
И небес ночной окоем
Если есть мечта - мы еще споем.

Припев:

* * * * *
22.01.97 г.
Майклу (М. Кигелю)
Бывает все на свете хорошо,
Когда, стрелой пронзая мирозданье,
Стакан граненый, словно капюшон,
Надежно изолирует сознанье.
Одни стремятся истину найти,
Другие каждый день ее находят,
И что-нибудь должно произойти,
Но, к счастью, ничего не происходит.

Мир, к сожаленью, создан просто так,
Случайно, мимоходом, ради шутки,
И в голове царящий кавардак
Достойней, чем любые предрассудки.
Отсутствует хозяйская рука,
Творцу давно плевать на судьбы мира.
Так часто кружка пенного пивка
Ведет лишь к долгим поискам сортира.

Как скучно - самого себя не жаль.
Зачем жалеть - ведь все имеет цену,
И дружба, возведенная в мораль,
Логично окупается изменой.
Когда любовь и верность заодно
Бессильны ложь, коварство и злословье.
Но часто кровь смывается вином,
Которое опять смывают кровью.

Наверное Господь придумал кровь
Чтоб было чем вампирам поживиться,
А вера во всеобщую любовь
В нормальный череп просто не вместится.
И вот уже не сложно доказать
Что жизнь нивелирует сознанье,
А глупая привычка созидать
Ведет лишь к энтропии мирозданья.

Все в жизни добывается трудом
И подвигом, но тяга к совершенству
Не объяснит победу над врагом
Как повод для всеобщего блаженства.
Стремитесь довести свои глаза
До остроты булатного кинжала,
Чтоб по щекам бегущая слеза
Напрасным откровеньям не мешала.

Молю, Творец, дай силы преуспеть
В намереньи себе начистить рыло,
Да так, чтоб мысль с дуру умереть,
Мне в голову уже не приходила.
Забудь, забудься, выпей и прощай.
Плевать, что все идет не так, как надо.
И коль на небе нам не светит рай,
Так пусть земная жизнь не будет адом.

* * * * *
18.02.97 г.
Тане и Ване
Балтийское море плескалось за окнами дома,
Свинцовые тучи нависли над городом спящим,
И, казалось, недавно с тобою еще были мы незнакомы,
В том моем настоящем, в том далеком моем настоящем.
Время странные шутки играет порой
И гоняет солдат по дороге земной
Строй минутных полков поредевших.
И меняет понятья словарь мировой:
Настоящее началось встречей с тобой,
А до этого было прошедшим.

На ветках сосновых снежинки метались как флаги,
Февральское небо по странности не было мглистым,
И мне показалось, что шут непутевый с душою бродяги
Нашел наконец-то свою долгожданную пристань.
Только снова игру знаменует игра,
И с зеленых дубов отпадает кора,
Привкус крови роняя на губы.
И тяжелые строчки стекают с пера,
И запутавшись прочно в далеком вчера
Землю топчут заблудшие судьбы.

Устало моргают домов огрубевшие лица,
Веселые люди несчастного Ваньку валяют
Лишь ветер-трудяга с надсадной тоскою листает страницы
Которые прошлое с будущим тщатся хоть как-то исправить.
Ну так что же, об стенку башкой колотить
И упрямо на лист продолжать громоздить
Странных мыслей ненужные груды.
Ну так что же, все вырвать и с корнем забыть,
Ну так что же, другую найти и любить -
Не хочу, не сумею, не буду.

* * * * *
апрель 1997 г.
О. Кизим
Ну, что ж ты, подруга, приуныла под Пасху?
Не стоит ломать себе праздник весенний,
Мы без того не помним яркие краски,
Не видим цветов и не ждем воскресений.
А где-то вдали бредут толпой пилигримы,
Дорогу пятная узором сандалий,
И Дон Кихот опять проследовал мимо,
Да Бог с ним, не больно-то мы его ждали. Прощай...

Ну, что ж ты, подруга, не смотришь на розы,
Умело печаль маскируя улыбкой,
Да так, что мерещатся старые слезы,
И право же, впору бежать за бутылкой.
Не надо, родная, так думать о мире,
Он вовсе не плох, просто чуть неустроен.
Мне хочется верить, что мы не чужие,
Дай Бог, чтоб когда-нибудь нас стало трое, дай Бог...

Ну что ж, сигарета моя догорела,
Бутылка пуста и на сердце тревога,
И значит - пора приниматься за дело,
И значит - опять ожидает дорога.
Не знаю, судьба ль мне по свету скитаться,
Привычно меняя пути и вокзалы,
Но если есть смысл домой возвращаться,
Так только чтоб ты там меня ожидала. Встречай...

* * * * *
01-02.05.97 г.
Глебу (Г. Петченко)
Пока напевы мнут постель,
И рифма горяча,
Бредет усталый менестрель
По лезвию меча.
Не важно, с кем, плевать, когда,
Он должен умереть.
И водка льется, как вода,
И главное – успеть.

Он шел во тьму, как на костер
Твердя: люблю, люблю!
Но равнозначен приговор
Шуту и королю.
А тем, кто склонен отыскать
Надежду и любовь,
Куда привычнее терять
Достаток, честь и кровь.

Он вслух молитвы бормотал
И верил в чудеса,
Но, к сожалению, не знал,
Как скупы небеса
Молитвы – ложь, удача – бред,
Куда важней клинок.
Но лучший воин был воспет
Короткой парой строк

Короткий крик рождает страх,
Короткий стон – к злобе.
И грех тому, кто словеса,
Предпочитал борьбе.
Как сложно рифму отыскать
Когда идет война,
Но друг не может проиграть
Пока звенит струна.

Пока напевы мнут постель,
И рифма горяча,
Бредет усталый менестрель
По лезвию меча.
Не важно, с кем, плевать, когда
Он должен умереть.
Но водка льется, как вода
И главное – успеть.

* * * * *
09.07.97 г.
Шуре и Леше (А. Швецовой и А. Косьминскому)
Ах, как давит порой бремя сплетен и сумок,
Я могу Вас понять, но увы, Монсеньёр,
Шевалье д' Артаньян, Ваши планы безумны,
И разгневанный плебс Вас влечет на костер.

Как нелепо зерно в куче сора и плевел,
До чего ж не верна путеводная нить.
Шевалье д' Артаньян, Вы нужны королеве,
Чтоб погибнуть, пытаясь себя изменить.

Сколь манящи порой одинокие ветлы,
Безрассудство души, непотребство речей,
Шевалье д' Артаньян, Вам бы, право же, в петлю,
Так зачем презирать скорбный труд палачей.

Яд на свежих губах, грязь на книжных страницах,
Недогрянувший гром, недовыпавший снег,
Шевалье д' Артаньян, не пора ль возвратиться
В Ваш беспутный жестокий семнадцатый век.

* * * * *
октябрь 1997 г.
С. Патлину (Сэдрику)
Короткий злой клинок, деньгами окрыленный,
С орлами на шестах и львами на груди,
Веди, Квентилий Варр, к победе легионы,
Пусть ужаснутся те, кто ждет нас впереди.
Зеленые холмы, болота и чащобы,
Эй. варвар, выход, посмотрим, кто по чем,
Да где же вы, скоты, дрожите, хлеборобы,
Мы будем вас учить, как действовать мечом.
Платите нам исправно и мы послужим славно,
А остальное - дело демиурга.
Опять сулят авгуры успех и синекуру
Не для тебя, не для меня,
Не для тебя, не для меня,
Не для тебя, не для меня, не для тебя, не для меня,
И не для тех, кто пал под сенью Тевтобурга.

Тугая тетива дугой сгибает луки,
И валится копье усталого бойца,
О Боги! Отчего нам изменили руки
Испытанных друзей покойного отца?
Мы шли к плечу плечо в полях Каталауна,
Мы вместе жгли в огне изнеженных южан,
Ну что же, пусть глядят, как погибают гунны,
И ставят на костер божественный казан.
Земля пьяна от крови, и звезды на ладонях
Сулят кому-то почести и славу.
А степь осталась прежней – зеленой и безбрежной
Не для тебя, не для меня,
Не для тебя, не для меня,
Не для тебя, не для меня, не для тебя, не для меня,
И не для тех, чьи кости тлеют при Недао.

Когда зовет труба, не думаешь о смерти,
Клубится едкий дым, умылся кровью склон.
Прекрасная борьба, не унывайте, черти,
Мы снова победим! Виват, Наполеон!
Вокруг свистит картечь, изодраны знамена,
и мокнут под дождем орудий фитили.
Зарядов не беречь, в каре по-батальонно.
Дерьмо! Мы все умрем, как вы бы не смогли.
Испытанный в сраженьях на просит снисхожденья,
Пускай Господь за нас замолвит слово.
Так будь же, храбрый воин. навеки упокоен,
Прямым огнем и мертвым сном,
Прямым огнем и мертвым сном,
Прямым огнем и мертвым сном, прямым огнем и мертвым сном,
И громом пушек у деревни Ватерлоо.

* * * * *
03.11.97 г.
Черный конь, мелькнув во тьме,
Утром схвачен под уздцы.
Если истина на дне,
Мы с тобою мудрецы.
Скоро мысли понесут,
Заметая торный путь,
Боги! Дайте пять минут,
Я хочу передохнуть.

Припев:
Утром закружит меня белая моя печаль,
Эх, печаль, на гроб печать неизбывная.
Скоро занесет мой дом черная моя тоска,
Эх, тоска, на гроб доска неотрывная.

Брось, приятель, утешать,
Я и сам вполне умен,
Двадцать шесть - не двадцать пять,
Наливай - да помянем.
Ты не тронь тоску мою,
Белый свет как сизый дым,
Если встретимся в раю,
Вот тогда поговорим.

Припев:

* * * * * *
11.11.98
Гусару
Аm E Am
Займите любимое кресло,
G C
Умерьте забытую прыть.
Dm E
К чему Вам сомненья, Маэстро?
H7 E
Вам некуда больше спешить.
Am E Am
Мятеж обречен изначально,
A7 Dm
И, пестуя старость свою,
Dm E F
Маэстро, оставьте печали,
Dm E Gm A7
Садитесь поближе к огню.
Dm E Am
Cадитесь поближе к огню.

Набейте старинную трубку,
Скажите изысканный стих.
К чуму вам ночные побудки,
Пусть трубы тревожат других.
Подруги своей меднострунной
Родите томительный плач,
И вам улыбнется угрюмый
По-детски счастливый палач.

Плевать на большую дорогу,
Плевать на изнеженных дам.
Коль все, что в бутылках, от Бога,
Так все остальное к чертям.
И вот уже вечер в разгаре,
Бокалы пошли в хоровод.
Гуляйте, подвыпивший барин,
Пока не наступит черед.

На солнышке снег серебрится,
Трещит изнемогшая кость.
Вы все же дерзнули решиться,
А зря – нам так славно пилось.
И к вашей осевшей могиле,
Нелеп, как засохший калач.
Припрется, однажды счастливый,
А в целом угрюмый палач.

* * * * *
15.03.99
Марине на память о вечере 7 марта
Ты помнишь чудный вечерок,
И тосты в честь прекрасных дам,
Когда бойцы валились с ног
Любовью с водкой пополам.
И мы под занавес ушли,
Вдвоем, презревши поздний час,
Точней, они, забрав ключи,
Не стали дожидаться нас.

Ах, это вечер городской!
Мы в нем бродили по скуле.
И я врал так напропалой,
Что начал верить сам себе.
Я начал верить в чудеса,
Надежду, жребий и восход,
И будь поблизости гроза,
Я б знал, что дождь нас обминет.

А в переходе у скулы
Ребята пели про войну,
И непокорный звон струны
Лишь делал резче тишину.
И я молил как никогда: -
Мы шли, не разбирая путь, -
«О, Боже, не жалей труда,
Чтоб этот вечер растянуть».

А ночью огорошил нас
Завода полусонный крик,
И расставанья битый час
Вдруг превратился в краткий миг.
Я вспоминаю вновь и вновь,
Да впрочем, без толку пока…
Тебе достанется любовь,
А мне – лишь робость и тоска.
* * * * *
17.03.99
Танго в ритме любви
Рыбе и Китти Кэт (Жене и Кате)

Мадам, сегодня вечер наш,
Пускай назойливые гости
Сильней хмелеют с каждым тостом,
Вы их приняли, - и шабаш
Я Вас прошу меня понять,
Я так хочу уединенья,
Мадам, сегодня воскресенье,
А значит, время отдыхать.

Ах, право сударь, Вы злодей,
И Ваши ласковые речи,
Прямой, почти что же картечью
Зажгли пожар в груди моей.
Вы негодяй и лицемер,
И, безусловно, тип скандальный,
Нет, Вы ошиблись, в нашу спальню,
Ведет незапертая дверь.

Мадам, Вас трудно не любить,
Точнее, просто невозможно,
Ах, как я был неосторожен
Когда рискнул сюда прийти.
Как солнца утреннего бег,
Как полный шкалик на прощанье,
Мадам, при Ваших дарованьях
Почти не нужен интеллект.

Не надо, Сударь, заливать,
Как старый нищий на вокзале,
Быть может, Вы стоять устали,
Тогда садитесь – вот кровать.
Я в Ваших сладких словесах
И звуку одному не верю,
Я Вас прошу – закройте двери.
Поговори о небесах.

Вас потянуло к образам?
Мадам, ужель Вы христианка?
Под это дело, слово панка,
Не верю я своим глазам.
Да что там, верю или нет.
Когда давно залиты бельма,
А завтра будет понедельник, -
Мадам, пора, тушите свет.

Не прикасайтеся к свече,
Точней, не троньте выключатель,
Меня, по счастию, Создатель,
Успел о Вас предостеречь.
Вы поспешили на балкон,
И, значит, вправду виноваты!
Ах, Вы к тому же и женаты,
Имейте совесть выйти вон.

* * * * *
29.03.99
Максу Шкафу (М. Меркулову)
Сыграй-ка мне, парень, старинный мотив
Песни клинка в бою.
Чем черт не шутит – останусь жив,
За это тебя одарю.
Если завтра поможет нательный крест
Выжить в лихой борьбе,
Коли Бог не выдаст, и вепрь не съест -
Клинок подыграет судьбе.

И тогда уповай на уменье руки
Сжимать рукоять меча,
И бой начинать только с новой строки,
И сердца не слышать плач.
Пусть опять восход прозвенит тетивой
Новую песню дня,
И каурый друг мой, прорвавшись сквозь строй,
Снова спасет меня.

Ты, парень, пой, от утра до утра,
Чтоб струна будоражила кровь,
О том, что судьба – просто чья-то игра,
А война – просто чья-то любовь.
Пусть монахи опять наготовят свечей,
А ветер нагонит волну,
Чтобы воин, со страху бежавший мечей,
Непременно в реке утонул.

А еще ты воспой нам погостов число,
И старухи костлявой лицо.
И трактиры, в которых добро и зло
Потихоньку вербуют бойцов.
Чтобы, сколь ни отпущено Господом дней,
Коль вершится светил хоровод,
Мог узнать бедный воин, подобный мне,
Где всегда его кто-то наймет.

Ты сыграй нам, пацан, эту песню без слов –
Непонятный, суровый ритм.
И когда ты нажить умудрился врагов,
Знай, что мы за тебя отомстим.
А того, с кем сквитать мы не сможем счет,
Покарает Господа длань,
/И/ пусть тебя не смущает короткий болт,
Прободавший твою гортань.
* * * * *
05.04.99 г.
Песня бродячих комедиантов
Искре (А. Скинтею)

Dm G
Сто двадцать жен король любил,
C A7 Dm
Тра-ля-ля-ля-ля-ля.
Dm G
Скажите, кто счастливей был
C E Gm C7
Такого короля?
F C
Но ход годов неумолим,
F D7 Gm C7
Истерзанный венцом,
Gm Dm
Король, всех жен похоронив,
Gm A7 Dm
Счастливым стал вдовцом.
Dm C A7 F C7
Тра-ля-ля-ля, ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля-ля-ля,
Gm Dm
Король, всех жен похоронив,
Gm A7 Dm
Счастливым стал вдовцом.

Мудрец сидел сто двадцать дней,
Тирлим-бом-бом-ца-ца.
И доказал, что нет мудрей
На свете мудреца.
Но дождик с грифельной доски
Смыл сотню умных тем,
И умер наш мудрец с тоски,
Не понятый никем.
Тра-ля-ля-ля, ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля-ля-ля,
И умер наш мудрец с тоски,
Не понятый никем.

Солдат прошел сто двадцать драк,
Ого, ага, эгей,
И Вам вовеки не найти
Вояки похрабрей.
И лишь в отставке доконать
Сумели старика
Вдовы полковничьей кровать
И крепкая рука.
Тра-ля-ля-ля, ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля-ля-ля,
Вдовы полковничьей кровать
И крепкая рука.

А мы шагаем по стране
Без отдыха и сна.
И если дело лишь в весне, -
У нас всегда весна.
Прикрыта рубищем бродяг
Удачи полоса:
Далекий путь, неспешный шаг
И пьяные глаза.
Тра-ля-ля-ля, ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля-ля-ля,
Далекий путь, неспешный шаг
И пьяные глаза.

* * * * *
15-23.04.99 г.
Поносные куплеты

Кто ходит с цепью золотой,
В одежде дорогой.
Тому обязан люд простой
Счастливою судьбой.
Пусть Вам напомнят кнут и плеть,
Что нам давно пора воспеть
Баронов добрых Англии,
Прекрасной старой Англии.

Наш обожаемый монарх
Всегда навеселе.
Лежит корона на бровях,
А челюсть на земле.
Корна смотрится при том
Как золотой на голубом
В прекрасной старой Англии,
В веселой доброй Англии.

У королевы дивный стан
И добрая душа.
Он, как сладостный обман,
Собою хороша.
Ее красы чаруют взгляд,
И семь волков с ней спать хотят.
В веселой доброй Англии,
В прекрасной старой Англии.

Не знает младший Мортимер
Ни отдыха, ни сна.
Английский пэр, валлийский сэр,
А задница одна.
К тому ж его кудрявый вид
И королеву соблазнит
Веселой доброй Англии,
Прекрасной старой Англии.

А бедный Робер Артуа
Тоскою удручен:
С лица француз, француз с нутра
Чем сильно огорчен.
Ведь он так любит наш народ,
Что всех проест и всех пропьет
В богатой щедрой Англии,
В веселой старой Англии.

Так можно долго прославлять
Баронов и графьев,
А люд нам будет подпевать
Под нежный звон оков.
Но тот, кто любит размышлять
Уже давно успел понять
Житье народа в Англии,
В богатой щедрой Англии.

* * * * *
20.06.98
Дорогая мадам,
Перестаньте рыдать,
Побоялись бы срама.
Вам скандал не с руки,
А тем паче сейчас,
Поубавтье накал.
Ну-ка, что там у Вас,
Не могу разобрать,
А… сердечная драма ...
Это все пустяки,
Если деньги при Вас –
То проследуем в зал.

Вот раздастся звонок,
И начнется игра, -
Что ж Вам грызть подоконник.
Запишите в пассив
Неумеху судьбу,
И не плачьте, мон шер.
Я скажу как знаток,
Ваш любовник вчера
Был не просто покойник.
Он был страшно красив,
И смотрелся в гробу
Как лихой кавалер.

Бросим карту на круг,
Эй, бездельник гарсон,
Накрывать очень споро!
Если время сдавать, -
То удача в руках,
А несчастье – потом.
Миль пардон, милый друг,
Се же ву мове тон –
Не целуйте тапера.
Или вечер опять,
Как вчера и на днях,
Превратится в дурдом.

Он немного спесив,
А небрежная лень
Не мешает артисту
Уходя по утру
Вдоль по пыльной стене
Отказаться помочь.
Добрый вечер, Юдифь,
Это я, старый пень,
Без московской прописки.
Я сегодня умру,
Если завтра Вы мне
Не подарите ночь.

Вот и все, господа,
Как несложно понять,
Что под властью азарта,
До конца испытать
Тяжесть сладких оков
И твердить вновь и вновь:
«Я тебя никогда …»
Все равно, что сказать,
Что разлюбите завтра.
И на этом стоит
Сто прошедших веков
Недотрога любовь.

* * * * *
01.07.99
ТК «Пиллигрим» (г. Красный Лиман)
Здравствуй друг, ты опять улыбаешься мне,
Мимоходом к случайной стоянке моей подошедши,
Не стесняйся, присядь, - вот похлебка кипит на огне,
Мы с тобою раз двести встречались в недавнем прошедшем.

Припев:
А нам бы только пыль столбом
Чтоб Землю обойти кругом,
Да еще подножный корм и долгие закаты.
Вместе со своим мешком
Мы по судьбе бредем пешком
И обязательно дойдем куда-то.

Сколько было двоими нежданных дорог и путей,
Сколько новых рассветов мы вместе с тобою встречали,
И печатью совместных ситаний отмеченных дней
Перегонов, приютов, стоянок, вокзалов, причалов

Припев:
Ну так что, вот и допит оставшийся чай,
И тяжелые лямки привычно ложаться на плечи
Расставаясь, мы сильно не жалуем слово прощай,
А уверенно скажем с улыбкой: «Дружище, до встречи!»

Припев:
Не спешите, я не все Вам еще рассказал
Вы бы знали, как ноют ночами усталые ноги.
Но зато я постиг, пережил, осознал, испытал
Эту в общем-то скромную радость – свободу дороги

Припев:

* * * * *


НЕ ПЕСНИ

14.08.96 г.
Тост 15-го августа
М. Мамиеву
Мне хочется выпить за тех дураков,
Что все еще веруют в милость Богов,
В душе посылая их к черту.
За тех, кто был весел в хмелю и в беде,
Кто рад был любой немудрящей еде,
И пробовал чай на болотной воде
И каши различного сорта.

За тех, кто порою бывает хмельной,
Кто слушает часто напев дождевой,
Мокрея совместно с палаткой,
Кто в спальник сырой по ночам залезал,
Кто рейкой одною раскоп размечал,
Кто может любой отодвинуть отвал
Кондовой саперной лопаткой.

За тех, кто сегодня сидит за столом,
И ложкой орудует, словно веслом,
Свой праздник достойно встречая.
За тех, кто у неба погоды просил,
Кто ял и кирзу месяцами носил,
Чтоб им и удачи хватило, и сил
Я пью, и здоровья желаю.

* * * * *
08.02.97 г.
Элке
Мне так не хочется любить.
Тому, кто жаждет утвердить
Свои права на место в мире
Полезно помнить, что порой
Друзей продажа остается
Сегодня, как и встарь, одной
Из самых прибыльных негоций.

Мне так не хочется мечтать.
Тому, кто склонен подражать
Чужих умов пустым забавам
Не грех на стенке написать,
Что духа страстное томленье
Куда логичней воспринять
Как несомненный признак лени.

Мне так не хочется жалеть
Чужих боков, познавших плеть,
Чужих хребтов, принявших ношу.
Поймет, натасканный в искусстве
Преуспеванья на Земле,
Что нету искреннее чувства,
Чем пылкая любовь к себе.

Я буду прославлять Творца
До слез, до боли, до конца,
До безрассудства, до могилы,
Что дал мне разум - не хотеть
Блюсти библейские заветы;
Любить в руке дающей плеть,
И сердце - чтоб не делать это.

* * * * *
13.02.97 г.
Киев, 13 февраля.
Когда весну сменяет осень
В теченье нескольких часов,
На главы лаврских куполов
Ложится мглы дождливой проседь.
Огнем расцвеченное прежде
На стаи низких мелких туч
Глядит с вершин днепровских круч
Поблекшее Правобережье.
Не веря в будущий покой,
Устав до помутненья чувства
Ругать чужое безрассудство
Взметнулась девка над рекой.

* * * * *
13.02.97 г.
Я столько раз давал зарок
Остыть, забыть, остепениться.
Я б даже ненавидеть смог
Когда сумел бы не влюбиться.
Сквозь череду времен и дат
Твердят заступники искусства:
Любовь - возвышенное чувство -
Куда ты прешь в калашный ряд
Своей суконною морденью?
Все это так, но к сожаленью
Я б сам избыться был бы рад
Своих мечтаний потаенных.
О, Боги! Грех тебе, влюбленный.

* * * * *
19.02.97 г.
Следствие вечера 19 февраля.
Когда Господь творил стихи
Он взял из гробовой доски
Три гвоздика отточенных.
И, преисполнен божьих сил,
Их в лоб поэта вколотил,
Что б получилась прочная,
Рожденная заранее
Связь с миросозиданием.

Когда Господь творил любовь,
Он на стихи умножил кровь
И вывел переменную.
Потом из следствия утех,
Отнявши верность, сделал грех
И уравнял с изменою,
Чтоб было основание
Для сердцепокаяния.

А позже, подведя итог,
Творец и сам понять не смог
К чему все эти сложности.
И, дабы обрести покой,
Решив на все махнуть рукой,
Отведав ужин божеский
Подался спать, умаянный
Своей работой праведной.

* * * * *
10-11 апреля 1997 г.
Поручик Ржевский.
С. Скиданенко (Доку)
Известно, этот тип каков:
В сраженьях бывший не однажды,
С пеленок иссушенный жаждой,
Игрок, лошадник, сквернослов.
Ревнивый пастырь юбки каждой,
Притонов завсегдатай важный,
И молодец из молодцов.

Избитый ус вертя сердито,
Пройдя пороки, смерть и тьму,
Он будет хвастать, что ему
Дороги в ад - и те закрыты,
Что равнодушье ко всему
Милее сердцу и уму
Чем дамы, розы и пииты.

Но в миг, когда одна она
Ему покажется Мадонной,
Он сгинет, до смерти влюбленный,
Кой черт, от чувств, иль от вина:
Мудрец с мечтою потаенной,
Герой коленопреклоненный,
Дурак в любые времена.

И на надгробии его
Корявым стилом ротный писарь
Итог своих убогих мыслей
В хмельном угаре подведет:
Поставит даты, спутав числа,
И начертает, поразмыслив:
“Пускай в покое почиёт”.

* * * * *
сентябрь 1997 г.
А. Пилипенко
Презрев неторопливость дней,
В заботах мчитесь Вы по свету,
Коль взять в сравнение комету,
То ярче – есть, но нет быстрей.

* * * * *
октябрь 1997 г.
Когда натоптанной тропой
Уходит осень,
Последний листик золотой
На землю сбросив,
Черна, как старая вдова,
Картина мира,
Болит хмельная голова,
Темно и сыро.
Дождем рожденная печаль
Стучит по лужам,
Сплетая тонкую вуаль
Страстей ненужных.
На горизонте день за днем
Встают рассветы,
А мы сидим, и чуда ждем,
А снега нету.

* * * * *
29.11.97 г.
Е. Буренко
Коль жизнь - театр, то смысл в том,
Чтоб стать ко времени шутом.
И, взгромоздившись на подмостки,
Смиренной задницей своей
Смутить надменный блеск очей
Земли, до удивленья плоской.

Шута не будет раздражать
Суровой мудрости печать
Своей податливостью гадкой.
А там - была иль не была:
Мсье! Довольно! Вот перчатка!
В том, право, не моя вина,
Что Вам все шутки сходят гладко...

Но чашу, полную отравы,
Я все же не поднес к губам.
Одних страшит грядущий срам,
Других - мираж соседской славы.
И неизбежность покаянья
Слюной стекает по щекам.
А в подоплеке - жуткий хлам.
Пустая прихоть мирозданья.

* * * * *
14.05.99
Из личных индукций автора

Покинув квартиру, он вышел под дождь
И даже не мыслил идти на работу,
Поскольку мигрень и позывы на рвоту
Вовсю воскрешали вчерашний гудеж.

Он брел, спотыкаясь, к ближайшей мечте,
Туда, где (и это он знал достоверно)
Сумеет отринуть недавнюю скверну
Любой, кто не брезгует водкой в воде.

Дойдя на остатках измученных сил,
С рожденья отбросив любовь к полумерам,
Он сразу взял двести и, спёртым эклером,
С борьбою приняв, втихаря закусил.

Потом, удивляясь, как смог устоять,
Он просто держался за что-то и как-то
Пока не пришло осознание факта,
Что можно еще, а потом – погулять.

Припомнив ухарство студенческих лет,
Он твердо решился на сотку с прицепом,
Подумав, что, слив все единым букетом,
Изящно обманет дырявый бюджет.

Найдя в этих думах особенный смысл,
Он даже уверовал в благостность утра.
Но тут, взбунтовавшись, эстетское нутро
Сплеча зарубило великую мысль.

Пришлось ограничится просто полста:
Хотелось перцовки, а дали «Немирофф».
А впрочем, плевать - водка местных разливов
Нигде не бывает особо чиста.

Он нежно губами коснулся стекла
И, харю отметив печатью довольства,
Блаженная жидкость известного свойства
Сквозь глотку в желудок ему потекла.

Мгновенно исчезли: горение труб,
И зыбкая тяжесть вчерашних страданий,
Прикормленный призрак моральных терзаний
И черствая сухость потресканных губ.

Потом, повторив полста грамм под сардин,
Подкоркой начав размышлять о сортире,
Он думал о свинском пьянеющем мире,
В котором он трезв, к сожалению, один.
. . . . .
Гонимый в квартиру желанием поспать,
С трудом доползя до любимой кровати,
Он вспомнил, что денег на завтра – не хватит,
А значит, придется бутылки сдавать.

Используются технологии uCoz